Гостиница «Сигма» [Сборник] - Владимир Михановский

Впоследствии Суровцев много общался с Петрашевским. И чем больше узнавал его, тем большей симпатией проникался. Бывали у них и споры, и размолвки, но если Петрашевский бывал неправ — случалось и такое, — он публично признавал свою неправоту. Человек нелегкой судьбы, Аким Ксенофонтович прожил большую жизнь, сохранив, однако, юношескую живость и непосредственность характера. И как-то так уж получилось, что с течением времени Петрашевский все реже именовал Суровцева «коллега».

Ивану это было приятно: он понял, что ядовитым «коллега» Петрашевский именовал всех выскочек от науки, которых всегда сурово осаживал, хотя и наживал на этом врагов.

Ныне Суровцев не мыслил себя без Зеленого городка. Здесь он пустил, как говорится, корни, женился, защитил кандидатскую диссертацию и теперь подумывал о докторской. Ни в Москву, ни в Марсоград он не стал переезжать, хотя получил несколько заманчивых предложений. А ведь работать ему тут ох как непросто: все время под требовательным, беспощадным оком академика Петрашевского — директора Института Самоорганизующихся систем…

Тобор уже заканчивал очередной участок испытательной трассы, в зале снова обрадованно оживились, а альпинист даже решился снова поаплодировать, но Суровцев не выказал особых эмоций: беспокойство Акима Ксенофонтовича передалось ему.

Путь Тобора уперся в почти вертикальную скальную плоскость, взметнувшуюся ввысь. Инженеры испытательного полигона и тут не ударили лицом в грязь — каменная скала выглядела великолепно.

Гигант замешкался, принимая решение, и опять-таки эта пауза длилась дольше, чем хотелось бы Суровцеву.

…Луч лазерного зонда сообщил Тобору, что толщина скалы, преградившей дорогу, не столь уж велика, как могло бы показаться в результате визуального наблюдения: у основания она составляет примерно с десяток метров.

Тобор стал торопливо перебирать варианты, не обращая внимания на то, что каждая частица его тела продолжала наливаться какой-то странной тяжестью, — ничего подобного с ним никогда ранее не случалось. Хорошо бы радировать об этом Аксену или Иву (так Тобор именовал Акима Ксенофонтовича и Суровцева, по привычке сокращая имена людей, с которыми имел дело). Увы, он знал, что это невозможно и нужно рассчитывать только на собственные силы и возможности.

Обойти стену нельзя.

Сделать подкоп?

Чуткие щупальца робота протянулись к основанию стены. Они снова и снова мяли, расшатывали, рвали косную материю — порода не поддавалась, в точном соответствии с расчетами сопроматчиков.

Оставалось единственное решение, связанное, правда, со смертельным риском. Вот когда пришел черед поволноваться альпинисту, который обучал Тобора сложному искусству скалолазания.

Переступая щупальцами, Тобор перемещался вдоль основания скалы. Никаких подручных средств, даже самых примитивных, испытанием предусмотрено не было.

— Какая там высота стены? — спросил, не оборачиваясь, Аким Ксенофонтович.

— Шестнадцать метров, — ответил вместо горного инженера альпинист, взволнованно дыша.

Тобор все медлил.

— Боюсь, мы привили ему слишком сильный инстинкт самосохранения… — не выдержав, произнес Суровцев. Реплика его словно повисла в воздухе.

В этот момент Тобор средним, самым чувствительным щупальцем нерешительно потрогал острый как штык алмазный шип — такими шипами была обильно усеяна почва у подножия стены.

— Вычисляет степень риска, — заметил биокибернетик, сидевший за альпинистом.

Тобор поднялся на задние щупальца, его огромное тело вытянулось и напряглось, словно струна. Казалось, он влип в скалу, в которую не унимающийся ураган продолжал швырять пригоршни колючего песка.

Несколько осторожных, ювелирно точных движений — и Тобор, действуя щупальцами, словно пневматическими присосками, оторвался от земли и двинулся вверх по скале. Теперь главную опасность представлял для него ветер, направление и силу которого в каждый последующий миг предугадать было невозможно.

Это было в высшей степени опасное предприятие: Тобора могло погубить одно-единственное неверное движение. Для него, не защищенного обычным панцирем, падение на алмазные шипы означало бы мгновенную смерть.

— Какой скалолаз пропадает! — громко восхитился альпинист. — Любого чемпиона за пояс заткнет. Представляете, он запомнил все приемы, которые я хоть раз показал ему. Вот это память!..

— Не память, а запоминающее устройство, — буркнул кислым тоном Аким Ксенофонтович, настроение которого все более портилось.

Когда Тобор достиг верхушки плоской, стенообразной скалы, все в сферозале облегченно вздохнули.

Правда, этой своей промежуточной цели он достиг дорогой ценой: Тобор поднимался по скале настолько медленно и нерешительно, что запас штрафных очков стал угрожающим.

Даже жизнерадостный альпинист приуныл.

— Не пойму, что происходит, — сказал он. — Таким вялым Тобор никогда не бывал.

Теперь вопрос состоял в том, что экзаменуемый станет делать дальше: будет ли столь же медленно соскальзывать со стены, теряя драгоценные секунды и зарабатывая штрафные очки, или же решится на прыжок.

Полоса острых шипов по другую сторону скалы была построена с таким расчетом, что Тобор мог перескочить через нее, лишь напрягши до предела все без исключения мышцы.

Иван Суровцев в душе был уверен, что уж в чем, в чем, а в прыжках Тобор не подведет. На бесчисленных тренировках этот вид перемещения в пространстве был отработан чуть ли не до микрона.

Тобор сжался, словно стальная пружина, и прыгнул. Все вроде было правильно. Суровцев мог бы голову дать на отсечение: и стартовый угол, и толчок, и наклон тела перед прыжком — все соответствовало тому, что Тобор сотни и тысячи раз проделывал и притом великолепно, без каких бы то ни было погрешностей, в условиях учебного полигона.

А тут…

Еще когда Тобор находился в воздухе, описывая дугу, Аким Ксенофонтович закрыл ладонями лицо.

Да, соскок со скалы оказался неудачным. Тобор не сумел перепрыгнуть через полосу шипов, и один из них вонзился в щупальце. Робот судорожно дернулся, преодолевая жаркую боль. Еще одно штрафное очко, и весьма весомое…

Положение сразу осложнилось. Травма Тобора на первый взгляд вроде бы была и пустяковой, но кто знает, к каким последствиям могла она привести? Что, если робот еще больше замедлит свою скорость?.. Весь экзамен полетит к чертям!..

А Тобор, прихрамывая на пораненное щупальце, уже входил в трехмерный лабиринт, где его ожидала не одна логическая головоломка.

Румяный альпинист теперь не очень-то вникал в то, что происходило на экране. С него достаточно было того, что с «горной» частью, пусть не без потерь, Тобор справился, проявив свое искусство скалолаза. Все остальное альпиниста мало интересовало. Он поднялся, сошел по проходу и выскользнул в фойе — немного размяться и выпить тоника. Эти фанатики своего дела сидят в сферозале, не шевелясь, почти не отрываясь от экрана, подумалось альпинисту. Как будто теперь можно что-то изменить, в чем-то помочь Тобору или вообще как-то повлиять на ход испытаний. Это убедительно объяснил ему Ваня Суровцев, его новый приятель, ответственный за все «воспитание» Тобора Первого.